— Выживи или умри, — пробормотал он, потрогав ожог на щеке и скривившись, после чего побежал к катеру.

Перегонщик прицелился и ударил ногой, дверь содрогнулась, но выдержала. Он бросился на нее всем телом и отлетел назад, скрипя зубами от боли в ушибленном плече.

— Не откроется… — проговорил он, прислонившись к стене и вполоборота глядя на то, что к ним приближалось.

Моргравия прижалась лицом к прорези, вглядываясь сквозь косой дождь и мрак в улетающий прочь корабль. Рев двигателя стихал, огни меркли, исчезая в облаках. Она обернулась и увидела, как на лицах остальных умирает надежда. Собственная кожа показалась ей горячей и тугой, будто бы натянутой. Зуд. Он подтачивал ее, понемногу распуская швы рассудка.

Она сконцентрировалась на настоящем, на идущей за ними смерти. Позади, в дерганых вспышках натриевого света, она увидела бледных.

— Если хотите жить… — произнесла она, шагнув вперед и вытянув руку с пистолетом, — тогда деритесь. Либо мы, либо они. Выживи или умри. Вот и все.

Она выстрелила, и на быстро сокращающемся отрезке расстояния повалилось тело. Бледные растоптали его, практически не замедлившись, и живой оползень поглотил труп. Еще одного снесло выстрелом дробовика, который оторвал ногу и впечатал существо в стену, где его накрыло и раздавило напирающей ордой. Яна передернула затвор, дослав патрон, и выстрелила еще раз. Грохнул пистолет Моргравии. Заполыхали автопистолеты вступившего в бой Перегонщика. За ним последовал Барак, стрелявший из пистолета с одной руки. Второй дробовик был у Маэлы, которая не обладала умением Яны, но едва ли могла промахнуться на такой короткой дистанции. Строй взрывался огнем, смертоносная канонада озаряла коридор чистой белизной. Она рвала бледных, пробивая торсы, кромсая конечности. Шквал выстрелов раскалывал головы и разносил их на куски. Любой другой враг отступил бы, бежав под страшным ударом. Бешеная толпа не знала страха. Их разумы были изъедены сигналом, остались только инстинкты, только голод.

Понеся тяжелые потери, но не сдаваясь, они добрались до защитников и обрушились на них без пощады и каких–либо ограничений.

Моргравия потеряла Барака из виду в свалке. Тот повалился назад, а Яна с криком тянулась к нему. Она мельком видела, что Перегонщик орет и бьет ножом. Маэла исчезла после того, как заслонила Барака, когда старик упал. Еще трещали отдельные выстрелы, затем они стихли, потонув в звериных воплях.

Она услышала визг, как будто набирала заряд энергетическая катушка, и ощутила вспышку жара. Увидела луч безупречно синего света, который рассекал и сжигал. Это был не один луч, а несколько — медленно вращающиеся и перекрывающиеся, они прошлись по коридору, не встречая сопротивления на своем пути и опаляя стены дочерна. Яркие, слепящие. Тесное пространство заполнилось липким и удушливым запахом горелой плоти. Моргравию затошнило, и она упала на колени. Стиснув свою инквизиторскую розетту, она велела себе встать.

Свет угас, оглушительный визг отступил и пропал, оставив после себя лишь пискливый звон в ушах.

В воздухе вился редкий рассеивающийся дым. Он висел над телами, которые были посечены, разделаны и почти не кровоточили. Масса мгновенно прожаренных кусков, обрубки конечностей и шей, половины торсов — каждый разрез был прижжен.

Не осталось ничего. Со стен осыпались куски отвалившейся штукатурки. Натриевая лампа раскачивалась, словно труп висельника, пока ее шнур не лопнул, и тогда она тоже упала, до неприличия громко разбившись во внезапно наступившей тишине.

На ногах стояла только Маклер, выставившая вперед правую руку. Пальцы сплавились воедино, над раскаленным металлом уничтоженной аугметики поднимался пар и рябило марево. Капюшон слетел, и стал виден ее истинный облик. Бледная, волосы ободраны, кожа испещрена рубцами от старых ожогов. Выцветшее клеймо на теле. Она смущенным движением потянулась к капюшону и снова набросила его на изуродованный скальп.

— Я попыталась… — проговорила она хриплым голосом. — Никто не сможет сказать, будто я не пыталась.

В числе мертвых была Маэла. Она избежала режущего луча. На левой стороне ее груди расплывалась темная рана, незрячие глаза неотрывно глядели на остальных из переплетения тел, среди которых она лежала.

Барак опустился на колени рядом с ней. Он мягко прикрыл ей веки и откинул с лица выбившуюся прядь волос. Позади него, положив мужу руку на плечо, стояла Яна с искаженным от горя лицом. Эта куртизанка спасла ее — она была ей чужим человеком, однако та все равно рискнула и пожертвовала всем. Скверный финал для такого альтруизма.

— Просто девочка… — прошептал Барак. — Это должен был быть я, — сказал он и начал тихо плакать. — Глупый, сломленный старик. Это должен был быть я.

Яна крепче стиснула пальцы, и Барак обхватил ее кисть своей рукой, содрогаясь от горя. Она рыдала вместе с ним, оплакивая дочь, которой у них никогда не было и уже не могло быть.

Моргравия смотрела на это, притупленно чувствуя их боль. Нужно было что–то сказать, напомнить им, что здесь нельзя оставаться. Что нужно покинуть нижний улей. В итоге, сочувствие удержало ее. Пусть у них будет хотя бы это. Они и так слишком многого лишились.

В конце концов Барак заговорил, нарушив ее раздумья:

— До того, как участок пал, — сказал он, через силу поднимаясь на ноги, — надзиратели вели наблюдение за религиозным культом.

Моргравия внимательно поглядела на него.

— Я нашел записи в журнале дежурного, — продолжил Барак. — Он называл их «Божественные». Упоминал также и их убежище: старую церковь на северной окраине. Думаю, они напали на участок, возможно даже взяли кого–то в плен.

— Почему ты так говоришь? — спросила инквизитор.

— Из–за отсутствия тел и потому, что нашел вот это, — он достал найденный им фрагмент разбитой маски.

Перегонщик закурил очередную сигару.

— Видать, законник однажды — законник навсегда.

— Божественные носят маски вроде этой, — произнес Барак, игнорируя его. — Это скверные люди, инквизитор. Действительно скверные. Поджигатели, похитители.

— И что конкретно ты хочешь сказать? — поинтересовалась Моргравия.

— Хочу сказать, что это зацепка. Даже без твоих воспоминаний, даже если вот от нее — он дернул подбородком в направлении Маклера, — не будет толку. Стоит по ней пройти.

Моргравия обдумала этот вариант. У нее не имелось гарантий, что даже если она доберется до Эмпата — если это вообще правда — та вылечит ее, а искомые ответы окажутся погребенными в ее подсознании. Это в самом лучшем случае была лишь догадка.

— А от тебя будет толк? — спросила она Маклера, к которой частично вернулось спокойствие.

— Ты знаешь мои условия.

— Мы можем все погибнуть до того, как я смогу их выполнить.

— Тогда ради всех нас надеюсь, что до такого не дойдет.

Моргравия удержалась от ответа. Она не считала, что сможет заставить Маклера выдать местонахождение Эмпата, иначе бы уже давно это сделала. За неимением альтернатив этот путь был неизбежен. Quid pro quo, как и говорила Маклер.

— Ворота расположены на севере, — в конце концов, решилась она, — равно как и церковь, раз она на северной окраине.

Перегонщик затянулся табаком и выдохнул длинную струйку дыма.

— Стало быть, договорились. — Его взгляд упал на Маклера. — Я так понимаю, Эмпат тоже в той стороне?

Маклер ничего не ответила, пробираясь среди тел, но лицо выдавало обуревающие ее двойственные чувства.

Остальные двинулись за ней, и остались только мертвые.

Глава XXII

Пуля в лоб

Харата видел впереди ворота в верхний улей — колоссальную феррокритовую преграду, которая более походила не на пограничную стену, а на древнюю твердыню. По зубчатым стенам вдали перемещались фигурки, но расстояние не позволяло разглядеть деталей. Они смотрели на массу отчаявшихся людей, разлившуюся перед воротами, словно живое море. Бунтовщики, которых было невозможно опознать просто в силу их огромного количества, молотили по неподатливому металлу, требуя пропустить их, однако монолитные ворота оставались крепки.