Сепультурум (ЛП). Страница 1

Перевод: Brenner

Вёрстка и оформление: Urbasian 

Темный колокол звонит в бездне.

Его эхо разносится по холодным и суровым мирам, оплакивая судьбу человечества. Ужас вырвался на волю, и в каждой тени таятся гибельные создания ночи. Здесь нет ничего кроме зла. Инопланетные чудовища дрейфуют в кораблях, похожих на гробницы. Выжидающие. Терпеливые. Хищные. Пагубное колдовство творится в окутанных мраком лесах, призраки овладевают умами, охваченными страхом. От глубин пустоты космоса до пропитанной кровью земли, в бесконечной ночи рыщут дьявольские ужасы, готовые пожрать грешные души.

Оставьте надежду. Не полагайтесь на веру. Жертвы горят на кострах безумия, гниющие трупы ворочаются в оскверненных могилах. Демонические отродья с алчным оскалом глядят в глаза проклятых. И безучастно взирают Гибельные Боги.

Это время расплаты. Время, когда каждая смертная душа оставлена на милость тварей, таящихся во тьме. Это вечная ночь, царство чудовищ и демонов. Это Warhammer Horror. Ничто не избегнет проклятия.

И колокол все звонит. 

Sepulcrum

— cущ. Яма в земле для погребения тела. Место захоронения чего–либо. Могила.

— глаг. Помещение в могилу или гробницу; захоронение

Sepulturum

— cущ. Малый орден Святой Инквизиции, относится к категории «Ордо Минорис». Эксперты по восставшим мертвецам. Организация создана специально для выявления и нейтрализации так называемой «чумы неверия», чаще называемой чумой зомби.

Глава I

Две пули

По кровавой полосе на стене Моргравия поняла, что мужчине осталось жить недолго. Его рот подрагивал, будто у бормочущего проповедь священника, однако наружу не вылетало ничего вразумительного. Всего лишь последние вздохи. Ранее он утверждал, что его зовут Ошанти и что он знаком с Моргравией, однако для нее его лицо выглядело словно незнакомая страна.

Она оглянулась на выход в туннель, куда, по словам Ошанти, они пробились, чтобы добраться до нее, и увидела, что на нее глядит зияющий темный зрачок. В этой темноте слышалось эхо криков, что–то острое скребло по камню, а в вязком воздухе подземелья висел дурманящий запах бойни.

— Мы не можем тут оставаться, — произнесла она. Это она знала даже несмотря на фрагментарность воспоминаний.

Она предполагала, что ее спасли. Все определенно так выглядело. Когда она очнулась, ее руки и ноги были связаны, а Ошанти лихорадочно пилил путы своим боевым ножом. Силы возвращались медленно, а чувства и того медленнее. Они одолели половину пути обратно по туннелю, когда Моргравия осознала, что отключалась, но не смогла вспомнить, с какого момента.

Она пыталась получить ответы, но успела узнать лишь имя Ошанти, а затем из темноты на него бросилась тварь. Он открыл огонь из пистолета, от гладких стен туннеля громко отразилось эхо четырех мощных хлопков. Тварь отпрянула. Казалось, она смертельно ранена, но все произошло слишком быстро, и мрак не позволял что–либо сказать о том, что она из себя представляла.

Чуть позже Моргравия увидела, что та полоснула человека, вскрыв его, будто лопнувшую покрышку. Вот и все.

— Мы не можем тут оставаться, — повторила она более настойчиво, когда Ошанти не ответил.

Тогда он кивнул, медленно и тяжело опустив голову, словно та была клонящейся к земле стрелой буровой вышки. Моргравия уже начала гадать, поднимет ли он ее снова, и в этот момент он так и сделал, схватив ее руку — которая и так уже лежала поверх его собственной. Его губы, слипшиеся от той же кровавой массы, что покрывала стену, шевельнулись, но раздалось лишь бульканье агонии. У него на коленях лежал клубок красных петель, поблескивавших в прерывистом свете лампы-люмена над головой. Пустые глаза мрачно и безнадежно глядели на частично выпущенные внутренности.

Визг из туннеля раздался громче, прерываясь хриплым сипением, напоминающим шум пробитых мехов.

Когда она снова посмотрела вниз, Ошанти уже прижимал обе их руки к груди Моргравии. Его глаза были широко раскрыты, выражая все, что не давалось голосу. Еще один кивок, на сей раз в знак отказа. Он расстегнул застежку поясной кобуры и потащил наружу короткий крупнокалиберный пистолет, засевший в темной коже. Это потребовало усилия, и к тому моменту, как он сунул оружие в протянутую руку Моргравии, его лицо побелело до алебастрового оттенка.

Он оттопырил два пальца на правой руке — количество пуль, оставшихся в пистолете.

Одна для него, одна для меня.

Только тогда, оказавшись перед лицом собственной неизбежной смерти, Моргравия осознала, как быстро бьется ее сердце. Оно гремело, словно голос божества.

Она крепкой хваткой взяла пистолет.

Скрежет и хрипы приблизились к зеву туннеля, и в мутной черноте снаружи начали проступать силуэты.

Прицелившись в окровавленное лицо Ошанти, она увидела в его закрывающихся глазах облегчение. Сдерживаемый в легких воздух стал просачиваться наружу, как будто медленно сдувался воздушный шар.

Действуя не осмысленно, а рефлекторно, Моргравия подняла прицел выше и выстрелила во вход в туннель. Пистолет грохнул так громко, что на несколько секунд заглушил стук сердца. Она попала во что–то во мраке. В неуклюжую тварь — массивную, горячую, дышащую тварь, которую сопровождала вонь меди и холодного, мертвого мяса. Та упала назад, или так ей показалось, настолько плохо было со светом. Тени разорвал очередной пронзительный вопль. Боли? Смерти? Она надеялась, что это смерть.

Ошанти открыл глаза. Он ожидал, что пистолетный выстрел возвестит о его конце, и теперь, когда этого не произошло, явно пытался понять причину. У Моргравии имелся для него лишь один ответ, и это был скверный ответ, за который она себя ненавидела.

— Мне жаль… — выговорила она, до последней крупицы принимая на себя страх и злость в желтушных глазах Ошанти, и побежала.

Скребущие звуки последовали за ней, став более частыми и исступленными. Они прервались ровно настолько, чтобы Ошанти закричал.

Моргравия старалась не представлять себе последующее раздирание сырого мяса. Она наполовину бежала, наполовину ковыляла по сточной трубе. Та соединялась с туннелем, подземной канализацией, обслуживавшей факторумы и жилые блоки основного улья. Она бежала, а под ногами хлюпала жижа из дерьма и промышленных отходов. От этого ее тошнило, но она не могла остановиться. Чем бы они ни были, они приближались. Колышущиеся огромные тени торопились за ней по пятам, повторяющийся скрежет напоминал непрекращающийся крик.

Моргравия не бросала пистолет. Оставался один заряд. Она знала, что не потратит его на себя. Этого ей не позволял то ли инстинкт самосохранения, то ли просто отвратительная трусость. Она сжимала практически бесполезный кусок металла, держа его в руке, как измученный жаждой человек держит чашку с водой посреди бескрайней пустыни. А затем она почувствовала, как под ней что–то подается под тихий хруст проржавевших сточных труб и рвущегося металла. Ощущение было такое, словно она в темноте вышла на лестницу, о существовании которой не знала. Ее охватило мимолетное, но сводящее желудок головокружение, и она свалилась, с криком падая во мраке, пока не врезалась в грязную воду. Холод пронзил ее, вышибая воздух из легких, вгоняя иголки в нервные окончания, и она запаниковала.

Не так не так не так.

Однако судьбе нет особого дела до чьих–то желаний, и увлекаемая бурным потоком Моргравия ушла под воду. Та заполнила рот, нос, лишила ее зрения и слуха, тонущее тело будто тисками сдавил предсмертный палящий жар… а затем… покой.